Et pour un Empire Je ne veux me dévêtir! Текст к 12 июня

А праздничный салют из артиллерийских орудий никому войну не напоминает? Или все-таки праздник? И закрывая тему придуманного «антимилитаризма», задам последний вопрос про столь любимый нашими панками и молодыми рокерами стиль милитари в одежде: с этим-то как быть? Когда камуфлированные портки снимете, господа панки?
(Из интервью с главой холдинга «НАШЕ радио – НАШЕствие»)

В этом-то и дело, что не снимем.
Самозащита личности принадлежит личности, а не министерству обороны.
Еще самые первые рокеры, байкеры носили армейские лётные куртки, оставшиеся со Второй Мировой войны – косухи и армейские ботинки.
А уж кого-кого, а американских байкеров, этих идейных маргиналов во всех смыслах этого слова, любителями патриотики и военщины нельзя назвать. Чего стоят одни "13 неподчинившихся".
Неформал облачается в милитари не потому что он служил или причастен к военной машине. В этом есть высказывание, самоощущение, пусть даже глубоко внутри.
Это история о силе, об утверждении своего права на автономное существование.
Если хотите, это своего рода партизанщина. В условиях, когда можно надеяться только на себя и на того парня рядом, только твоё племя, готовое ко всему, способно самоорганизоваться и жить по своим правилам. А чтобы утвердить это флагом, в ход идёт всё: и камуфло, и берцачи, и худи, и цветные волосы – полная свобода.
Уже давно нет субкультур, новый день стёр даже эти различия между нами. Теперь мы выбираем веру, людей рядом и тот щит, благодаря которому стоим на ногах. Вера крепко перемешана с неверием, а цинизм – с надеждой.
Мы одновременно и хиппи, и панки, и рудбои, и растаманы, и рэперы, и рейверы. И при этом нас между собой объединяет нечто большее, нежели просто стиль музыки. Это образ жизни, взаимная поддержка в этом мире, "в этом странном мире".
P.S.
Я знаю огромное количество ребят, состоящих в военно-патриотических клубах, пацанов и девчонок, которые очень любят Россию, уважают историю страны и гордятся подвигами своих пра-пра в Великой Отечественной войне. Но все они и их руководители предпочли бы держаться подальше от госаппарата, который сам не знает, чего он хочет, и от инициатив, им транслируемых.

Можно считать этот текст вводной к Urban Tribe – философии.

---

яростно веду соцсети как никогда
мониторю каждое своё слово
c'est la vie

---

Миллион мыслей, или вопрос точки сборки

Молодость мне много обещала,
было мне когда-то двадцать лет,
это было самое начало,
я был глуп, и это не секрет.

Это мне хотелось быть поэтом,
но уже не очень, потому
что не заработаешь на этом
и цветов не купишь никому.

Вот и стал я горным инженером,
получил с отличием диплом –
не ходить мне по осенним скверам,
виршей не записывать в альбом.

В голубом от дыма ресторане
слушать голубого скрипача,
денежки отсчитывать в кармане,
развернув огромные плеча.

Так не вышло из меня поэта
и уже не выйдет никогда.
Господа, что скажете на это?
Молча пьют и плачут господа.

Пьют и плачут, девок обнимают,
снова пьют и всё-таки молчат,
головой тонически качают,
матом силлабически кричат.

Б.Рыжий

25 бывает лишь раз, нас невозможно чем-то смутить
***
Завтра дружба станет ничем, а виной чужие глаза
За нее ты выскажешь всем, из-за нее ты сходишь с ума
Markul

---

Боже, храни Верховную!

Ну серьёзно.
Как круто, что в моей жизни уже столько лет есть человек, с которым можно и нужно разговаривать про уход за собой, косметологию, гигиену, внешний вид. Для меня это важный этап становления себя самого.
Когда столько лет профессионально забиваешь на это хуй, дорвавшись, хочется всего и сразу. Здорово, что можно проконсультироваться и структурировать информацию.

Меня зовут Патрик Бейтмен.
Мне 27 лет.
Я считаю, что ключ
к хорошему самочувствию
это правильное питание
и ежедневные упражнения.

---

Je suis un loup qui se dévore

Коллекция полуживых жертв, законсервированных, как сыр в воске или парафине. Обездвиженные, он называет их своим Кланом. Вот – невесты, вот – сестры, вот – племянницы, все занимают свои места согласно иерархии. Дивный коктейль, каждая – на особый случай. Еле слышное биение жизни под тонкой, почти прозрачной кожей. Не замок, а эстетский музей. Пей - не хочу.
Я всех созвал сюда.
Вот и всё.
Вы теперь от меня не уйдете, не убежите, не бросите и всегда будете со мной.

@музыка: Marilyn Manson - If I Was Your Vampire

---

муж сестры родной и братоубийца

Мольер. Я, кажется, разорвал твой кафтан.
Бутон судорожно смеется.
Мольер (Бутону). Возьми этот кафтан.
Бутон. Благодарю вас. (Снимает кафтан и штаны, проворно надевает одни из штанов Мольера, с кружевными канонами.)
Мольер. Э… э… э… А штаны почему?
Бутон. Мэтр, согласитесь сами, что верхом безвкусицы было бы соединить такой чудный кафтан с этими гнусными штанами. Извольте глянуть: ведь это срам — штаны. (Надевает и кафтан) Мэтр, в кармане обнаружены мною две серебряные монеты незначительного достоинства. Как прикажете с ними поступить?
Мольер. В самом деле. Я полагаю, мошенник, что лучше всего их сдать в музей. (Поправляет грим.)
Бутон. Я — тоже. Я сдам. (Прячет деньги.) Ну, я пошел снимать нагар. (Вооружается свечными щипцами.)
Мольер. Попрошу со сцены не пялить глаз на короля.
Бутон. Кому вы это говорите, мэтр? Я тоже воспитан, потому что француз по происхождению.
Мольер. Ты француз по происхождению и болван по профессии.
Бутон. Вы по профессии — великий артист и грубиян по характеру. (Скрывается.)
Мольер. Совершил я какой-то грех, и послал мне его Господь в Лиможе.
***
Лагранж. Ужасное событие - Жан-Батист Поклен де Мольер, не зная, что Арманда не сестра, а дочь госпожи Мадлены Бежар, женился на ней, совершив смертный грех... Этого писать нельзя, но в знак ужаса ставлю черный крест. И никто из потомков никогда не догадается. Семнадцатому - конец.
***
Мадлена. Я родила ее в провинции, уехав на время от Мольера. Когда же она выросла, я привезла ее в Париж и выдала за свою сестру. Он же, обуреваемый страстью, сошелся с нею, и я уже ничего не сказала ему, чтобы не сделать несчастным и его. Из-за меня он совершил смертный грех. Живет, быть может, со своей дочерью, а меня поверг в ад.

М.Булгаков "Кабала святош"

---

девиз цеха корректоров, или безумное ламатьявэ

lov'em bloch

---

Новелла Матвеева

лирическая оборона

Я, говорит, не воин,
Я, говорит, раздвоен,
Я, говорит, расстроен,
Расчетверен,
Распят!

Ты, говорю, не воин,
Ты, говорю, раздвоен,
Распят и четвертован,
Но ты - не из растяп.

Покуривая трубку,
Себя, как мясорубку,
На части разобрав,
Ты, может быть, и прав.

Но знаешь?- этой ночью
К тебе придут враги:
Я вижу их воочью,
Я слышу их шаги...
Ты слышишь?
Не слышишь?
Они ползут, шуршат...
Они идут, как мыши,
На твой душевный склад.
И вскорости растащат
Во мраке и в тиши
Отколотые части
Твоей больной души.

- А что же будут делать
Они с моей душой?
А что же будут делать
С разбитой, но большой?

- Вторую часть - покрасят,
А третью - разлинуют,
Четвертую - заквасят,
А пятую - раздуют,
Шестую - подожгут,
А сами убегут.

Был человек не воин,
Был человек раздвоен,
Был человек разрознен,
А все, должно быть, врал:

Прослышав о напасти,
Мигать он начал чаще,
И - сгреб он эти части,
И ничего! – собрал.

---

Сальвадор Дали, как известно, вернул отцу всё, что ему причиталось

И снова боль.
Когда же всё это кончится.
И как, самое главное.

Женщина, ты прекрасна и сильна. Я могу и хочу с тобой работу работать, организовывать кучу всякого.
Могу прикалываться с тобой, существовать в одном инфополе. Но только при условии того, что ты не лезешь в мою жизнь.
...и не предъявляешь требований, которые я не в состоянии выполнить.

Я был милым и простым на протяжении долгого времени.
Сейчас я сложный и злой.

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю;
не мир пришел Я принести, но меч,
ибо Я пришел разделить человека с отцом его,
и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее.
И враги человеку - домашние его.

---

шушуть об архетипах

*по-прежнему не в курсе игры престолов*
Забавно, что архетипически мне гораздо более понятно женское преодоление, нежели мужские истории.
Дейенерис Таргариен в моей голове родилась из:
– преодоления созависимости и энергетики Оли Маркес
– воли к жизни, своему делу и созависимости Фриды Кармен Кало-и-Кальдерон
– силы грудного голоса LOBODы.
– боли Красавицы из Линэна
- мечтательного упрямства несмотря ни на какую боль Стефани Джоанны Джерманотты aka Леди Гаги
- еб@нутости и стремлению к самости Харли Квин
– бешеного подросткового раздрая кис-кис
– стремления Сабрины Спеллман понять и почувствовать себя
– высот и глубин рефлексии и хрупкости Милен Фармер

И над всем этим парит Чудо-Женщина.

С мужиками в моей голове всё гораздо жестче. Потому что этот список начинается с... Христа.
Как с трикстера и вот это всё.
Цинизм, боль и чувства Джона Уилмота, второго графа Рочестера.
Ренессансное великолепие и потери Оскара Уайльда.
Преодоление своих слабостей в угоду предназначению Эрнесто Гевары де ла Серна.
Одиночество и философия Иосифа Бродского.
Огонь души Фредди Меркьюри.
Мудрость Бориса Гребенщикова.
Богемная страстность Джонни Деппа.
Энергия движения поэзии Оксимирона.

– Ты когда-нибудь думаешь о Господе Иисусе Христе? Как и я, он оказался в пустыне. Его презирали и осыпали бранью. Его предали ученики.
– Мне кажется, в основном, его жизнь сильно отличалась от вашей.
– Он бы воскресил Билли Даунса из мертвых. Пустые мысли. Оставь меня.
***
– Почитайте мне... те слова. Те слова из Исайи.
– «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни...> <...и мы отвращали от Него лице свое».

---

И ты в песке, как будто в бронзе (с)

Поздно. О чем-то думать слишком поздно,
Тебе, я чую, нужен воздух,
Лежим в такой огромной луже,
П.М.М.Л.

---

Rastafarien Targaryen!

Я чувствую в себе что-то, не только огромную внутреннюю силу, но и способность передавать ее другим. Это ощущение моего высшего предназначения, которое освобождает меня ото всех страхов. (San Ernesto de la Higuera)

---

Курящие дурь во всём видят знаки #бастараста

Арфинги, они же Арафинвиони, дети Арафинвэ, Третий Дом.
По правилам квенья уменьшительное от Арафинвэ – Арьо.
Арьо на санскрите – благородный. Собственно, как и на квенья "ара/арта".
Драупади в "Махабхарате-2013" в частности регулярно именует Арджуну "арьо".
Арьо/Арье – второе именование Льва на иврите. Собственно, Ариэль – это "божий лев", он же Лев колена Иудина, он же Христос.

I wanna be Iron like a Lion in Zion.
Ом Намо Бхагаватэ Нарасимхадэвайя!

---

Look, Simba. Everything the light touches is our kingdom.

Я – Лев и огонь моей гривы лучами касается солнца.
Amina!

---

Götterdämmerung

Рубрика "не будите феанаро"
а хотя похер, будите.
Я впервые за долгое время, не мямля, ответил ей "не лезь мне под кожу".
Вообще ощущение такое, что стою перед костром и мне нужно пройти сквозь огонь, очищающий и отделяющий эту жизнь от той, и либо сгореть нахуй, либо выйти с маленькими дракончиками в обнимку.
Потому что хватит это терпеть.
Потому что здесь я решаю, что "зря", а что "не зря" для меня.
Потому что это моя революция и время не ждет, субкоманданте.
Потому что Ирландия в крови не даёт спокойно жить и спать, и слава Богу.
Потому что "моя бритая башка - это их Лысая гора". Берегись!
Потому что "что-то кончается, что-то начинается".
Потому что когда внутри кипит рок-н-ролл, лучше не стоять у него на пути.
Действуй, Арджуна!

Когда меня спрашивают, женат ли я, отвечаю максимально честно.
"Убил и съел. Слышали про Синюю Бороду?"
***
"Взят за образец маршал Жиль де Рец - он умеет утешать детей".

---

царственный голос желанья "не быть" (с)

---

"Я не могу тебя простить, я не могу без тебя, прости".

Я не могу тебя простить, давай всё оставим
До следующей жизни, и пусть там будут другие правила.
***
Когда с меня упадут стены
Сознания и тела,
Я знаю, ты будешь там,
И мы станем одним целым.

(Оля Маркес)

---

Хроники Красавицы из Линэна. Лирическая оборона.

*** Я.Смеляков

Если я заболею,
к врачам обращаться не стану,
Обращаюсь к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
постелите мне степь,
занавесьте мне окна туманом,
в изголовье поставьте
ночную звезду.

Я ходил напролом.
Я не слыл недотрогой.
Если ранят меня в справедливых боях,
забинтуйте мне голову
горной дорогой
и укройте меня
одеялом
в осенних цветах.

Порошков или капель - не надо.
Пусть в стакане сияют лучи.
Жаркий ветер пустынь, серебро водопада -
Вот чем стоит лечить.
От морей и от гор
так и веет веками,
как посмотришь, почувствуешь:
вечно живем.

Не облатками белыми
путь мой усеян, а облаками.
Не больничным от вас ухожу коридором,
а Млечным Путем.

Со мною вот что происходит. Е.Евтушенко

Б. Ахмадулиной

Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той -
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединённость
и разобщённость
близких душ!

---

Хроники Красавицы из Линэна. Ork work, или Мы в Орде работаем в ВордЕ

Впервые за несколько недель, уже счёт им потерял, выдалась свободная минутка, чтобы просто встать, пройтись и позвонить бабушке и отцу не в авральном режиме.
Вау.

---

Габо Маркес. Просто оставлю это здесь.

Осень патриарха

А однажды он въехал в вавилонское столпотворение торгового квартала и проехал через весь квартал, оглушенный неистовой музыкой, глядя на гирлянды лотерейных билетов, на тележки с гуарапо, на горки яиц игуаны, на турецкие лавчонки, выбеленные солнцем, на ужасающие изображения девицы, превращенной в скорпиона за неповиновение родителям, на убогие хибары нищего переулка безмужних женщин — к вечеру нагишом появляются они у лавчонок, чтобы купить на ужин несколько рыбин, а заодно отвести душу, матерно ругаясь с зеленщицами, пока белье сохнет на деревянных балконах, украшенных искусной резьбой; а потом в лицо ему пахнуло запахом гнилых ракушек, он увидел ежедневное сборище воровского сброда на углу, и в глазах зарябило разноцветье негритянских лачуг, разбросанных по холмам у самой бухты, и вдруг — вот он, порт! ах, порт! пристань из трухлявых сырых досок, старый броненосец у причала, длинный, угрюмее самой правды броненосец десантников!

И тут карета едва не налетела на негритянку-грузчицу, которая отпрянула, пропуская внезапно повернувший, словно испугавшийся чего-то, экипаж, и ей показалось, что она увидела саму смерть в облике сумрачного старца, обозревающего порт взглядом, исполненным мировой скорби.

"Это он! — потрясенно воскликнула негритянка. — Это он! Да здравствует настоящий мужчина!"

— "Да здравствует!" — завопили мужчины, женщины и мальчишки, выбегая из таверн и китайских закусочных, сбегаясь со всех сторон.

"Да здравствует! Да здравствует! Да здравствует!" — орали те, кто схватил под уздцы разгоряченных лошадей и кто обступил карету, чтобы пожать руку самой власти; вся эта восторженная толпа образовалась так непосредственно, а главное, так быстро, что он едва успел отвести сжимающую револьвер руку адъютанта, крикнув: "Нельзя быть трусом, лейтенант, они любят меня, не мешайте им!".

Он был крайне взволнован таким порывом любви и другими подобными порывами, причиной коих он был в последующие дни, так что генералу Родриго де Агилару стоило большого труда отговорить его от идеи прогуляться в открытой карете. "Пусть патриоты отечества увидят меня с головы до ног! Никакой опасности, фигня все это!"

Он даже не подозревал, что лишь в порту взрыв патриотического восторга произошел стихийно, а все последующие были организованы службой безопасности, дабы ублажать его без риска; накануне своей осени он был так растроган изъявлениями любви к своей особе, что после многих лет затворничества отважился выехать из столицы, велел раскочегарить старый поезд, выкрашенный в цвета национального флага, и поезд, карабкаясь, словно кот, по карнизам громадного царства уныния и скорби, проползая сквозь заросли орхидей и амазонских бальзаминов, пугая обезьян, райских птиц и спящих на рельсах леопардов, потащился через всю страну к заснеженным селениям, по родным местам президента, затерянным в пустынных уголках голого плоскогорья; на станциях его встречали заунывной музыкой, уныло, словно за упокой, звонили колокола, трепыхались транспаранты, объявлявшие его апостолом, сидящим справа от Святой Троицы; к поезду сгоняли индейцев, дабы показать им саму власть, скрытую в потусторонней полумгле президентского вагона, но те, кто подходил поближе, видели в пыльном окне только удивленно вытаращенные глаза, вздрагивающие губы, поднятую в приветствии растопыренную ладонь; она, казалось, висит в воздухе сама по себе, ибо видна была лишь одна эта растопыренная ладонь, а не вся рука.

Полковник охраны пытался увести его от окна: "Осторожно, генерал, вы нужны родине!" — на что он возражал убежденно: "Не волнуйся, полковник, эти люди меня любят!".

Затем он пересел с поезда на колесный речной пароход, чьи деревянные плицы, подобные клавишам пианолы, оставляли за собой широкие и плавные, как вальс, круги на воде, а пароход плыл себе сквозь приторные запахи кустов гардении и смрад гниющих на отмелях экваториальных саламандр, огибая доисторический лом из костей звероящеров и забытые Богом острова, на которые забираются грузные сирены, плыл, а вдали пламенел закат, подобный пожарищу огромных исчезнувших городов, а на берегу вставали выжженные зноем нищие селения: жители выходили на берег поглазеть на пароход, выкрашенный в цвета национального флага, и едва различали руку в шелковой перчатке, слабо машущую из иллюминатора президентской каюты руку, а он, видя, как люди на берегу машут ему листьями маланги, которые заменяли флаги, ибо в этих нищих селениях их не было, видя, как некоторые бросаются вплавь, чтобы доставить на борт кто живого козленка, кто гигантский, как слоновья ступня, клубень ньяме, кто корзину дичи для президентской похлебки, растроганно вздыхал в церковном мраке каюты: "Смотрите, капитан, они плывут следом! Как они любят меня!".

Сто лет одиночества

Либералы готовились развязать войну. Поскольку в ту пору Аурелиано имел весьма туманное представление о консерваторах и либералах, тесть простыми словами изложил ему, в чём состоит разница между этими партиями.

Либералы, говорил он, — это фасоны, скверные люди, они стоят за то, чтобы отправить священников на виселицу, ввести гражданский брак и развод, признать равенство прав законнорожденных и незаконнорожденных детей и, низложив верховное правительство, раздробить страну — объявить её федерацией.

В противоположность им консерваторы — это те, кто получил бразды правления непосредственно от самого Господа Бога, кто ратует за устойчивый общественный порядок и семейную мораль, защищает Христа, основы власти и не хочет допустить, чтобы страна была раскромсана.

Из чувства человечности Аурелиано симпатизировал либералам во всем, что касалось прав незаконнорожденных детей, но не мог понять, зачем нужно впадать в крайности и развязывать войну из-за чего-то такого, что нельзя потрогать руками.
Ему показалось чрезмерным усердие тестя, затребовавшего на время выборов в лишенных всяких политических страстей городок шесть вооруженных винтовками солдат с сержантом во главе.
Солдаты не только прибыли, но обошли все дома и конфисковали охотничьи ружья, мачете и даже кухонные ножи, а затем раздали мужчинам старше двадцати одного года голубые листки с именами кандидатов консерваторов и розовые — с именами кандидатов либералов.
В субботу, накануне выборов, дон Аполинар Москоте лично огласил декрет, запрещавший, начиная с полуночи и в течение сорока восьми часов, торговать спиртными напитками и собираться группами числом более трех человек, если это не члены одной семьи.
Выборы прошли спокойно. В воскресенье, в восемь часов утра, на площади была установлена деревянная урна под охраной шести солдат. Голосование было совершенно свободным, в чем Аурелиано мог убедиться сам — почти весь день он простоял рядом с тестем, следя, чтобы никто не проголосовал больше одного раза.
В четыре часа дня барабанная дробь возвестила о конце голосования, и дон Аполинар Москоте опечатал урну ярлыком со своей подписью. Вечером, сидя за партией в домино с Аурелиано, он приказал сержанту сорвать ярлык и подсчитать голоса. Розовых бумажек было почти столько же, сколько голубых, но сержант оставил только десять розовых и пополнил недостачу голубыми. Потом урну опечатали новым ярлыком, а на следующий день чуть свет отвезли в главный город провинции.

«Либералы начнут войну», — сказал Аурелиано. Дон Аполинар даже не поднял взгляда от своих фишек. «Если ты думаешь, что из-за подмены бюллетеней, то нет, — возразил он. — Ведь немного розовых в урне осталось, чтобы они не смогли жаловаться». Аурелиано уяснил себе все невыгоды положения оппозиции. «Если бы я бы либералом, — заметил он, — я бы начал войну из-за этой истории с бумажками». Тесть поглядел на него поверх очков.