Он не всесилен, только блеск в глазах...
Когда я впервые пришёл в кабаре, то встретил там юношу - чисто мечту Леонардо да Винчи. Лицо и тело этого кудрявого темноволосого ангела могли бы украсить роспись любого собора. Чуть ломкий 16-летний юнец, прекрасный своей свежестью и дерзостью во взгляде. Помню, подошёл к нему и напрямую восхитился его гармонией. Это был его первый визит в кабаре - и он пренебрёг всеми правилами, разумеется, перепил, и я уже сам грузил его в такси. После этого мы пересекались несколько раз, мальчишка пошёл по пути травести, но в отличие от первой леди Джеки и Эльвиры ему недоставало опыта. А с таким маленьким багажом появляться в обществе без репетиций - просто горе. Несколько месяцев спустя мой ангел, уже накрашенный, в красном платье и неуверенно стоящий на каблуках, перестал появляться в кабаре.
А третьего дня в заведение явился новый герой - просто сын подесты города или дожа, просто молодой венецианский лев. Тоже с завитыми кудрями, уложенными в изящную причёску, ещё и с небольшой бородой. Одетый в футболку с принтом какой-то картины XVIII века. Вот просто молодой синьор пришёл забавляться. И тоже как двигался в танце, боже мой! Я назвал его про себя Аннунцио - благая весть. Всю ночь он был рядом со мной, на расстоянии вытянутой ладони. Понимал, что не могу оставить этого просто так.
На моей руке был львиный перстень индийской работы. Но зваться львом и носить его - значит повторяться. Поэтому я поймал Аннунцио, признался, что художник и восхищаюсь им, после чего вручил кольцо. После он подошёл ко мне, мы обменялись телефонами, а когда я уходил, тот подбежал и продемонстрировал ещё раз дар, обещая хранить его. И в этом была красота мимолётного.
А третьего дня в заведение явился новый герой - просто сын подесты города или дожа, просто молодой венецианский лев. Тоже с завитыми кудрями, уложенными в изящную причёску, ещё и с небольшой бородой. Одетый в футболку с принтом какой-то картины XVIII века. Вот просто молодой синьор пришёл забавляться. И тоже как двигался в танце, боже мой! Я назвал его про себя Аннунцио - благая весть. Всю ночь он был рядом со мной, на расстоянии вытянутой ладони. Понимал, что не могу оставить этого просто так.
На моей руке был львиный перстень индийской работы. Но зваться львом и носить его - значит повторяться. Поэтому я поймал Аннунцио, признался, что художник и восхищаюсь им, после чего вручил кольцо. После он подошёл ко мне, мы обменялись телефонами, а когда я уходил, тот подбежал и продемонстрировал ещё раз дар, обещая хранить его. И в этом была красота мимолётного.