Он не всесилен, только блеск в глазах...
it feels like years since it's been here
Хайре, Кэтти!
Я тоже стараюсь в "хайре". Похоже, становлюсь каким-то буквобуддистом. Плетение букв в слова и слов в единую ткань, как ты любила говорить, занимает меня с одной стороны и освобождает мозг с другой. Но то - ремесло, а писать тебе после стольких лет - почти что тащить на гору огромный камень. Пусть так и будет, в формате залежалой газеты под прелой листвой, пара заголовков о том, что случилось с тех пор, как ты уехала учиться в Хэмпден.
Как помнишь, после пекарни и неожиданного расставания с тобой я поступил в общественный колледж в Сент-Луисе. Не знаю, можешь ли ты представить этот бесконечный автобус, который везёт тебя каждый день через Биг-Ривер и обратно. Единственное, что было по кайфу - это закаты. В остальном там все преподаватели были ниже тебя на целую голову. Семестру предпочёл бы один вечер с тобой и Апулеем или Нонном Панополитанским. Поэтому проучившись чуть больше года, я бросил это стрёмное занятие. Жил по-прежнему у Гловеров, и обузой быть не хотелось. Зарабатывал в основном разнорабочим то в Сейнт-Пи, то в Сент-Луисе, кучу всего перепробовал. Даже на завод Budweiser, где работает О'Хара, ходил, но тоже что-то не пошло. А он там пропадает целыми сменами - не сыщешь теперь. В итоге Элис убедила меня закончить кулинарные курсы и продолжить выпекать хлеб насущный, или как-то так.
И всё шло по кругу, параллельно этой совершенно не античной природе, пока меня не схватило за горло одиночество. В доме Гловеров окончательно поселилось отчуждение, и оно нападало на меня, я чувствовал его ежечасно. Конечно, были догадки, что Нед и Элис тяготятся друг другом, но тут это ощущение повисло в воздухе. Впервые за всё это время стало неприятно приходить домой. А после известия о смерти Леннона я сорвался. Всё это наложилось на космическую ледяную пустоту Вояджера-1.
Знаю, что ходили всякие слухи. Чёрт знает, кто сообщил, что я откинулся насовсем. Вообще наш выпуск горазд на всякое. Вратаски-то вон, наверняка сейчас покоряет вершины Кабула в Афганистане. Но даже на время Гловеры забыли о разногласиях, хотя я об этом и не просил. Ангельская пыль сделала своё дело, победила музыку внутри - и мне понадобилась серьёзная помощь. Элис удачно дозвонилась до Джонатана - и тот устроил меня в рехаб в Нью-Джерси. Там я провёл почти полгода: капельницы, все дела, иглы в руки... Но какая в этом учреждении библиотека! Вспомнились наши первые встречи и не только. И тут в марте 1981 года в руки мне попадается статья Нила Спенсера в New Musical Express от 20 декабря 1980 года. И там я нахожу такие строки:
"Давайте не позволим нашему горю превратиться в неуместное отчаяние. Жизнь Джона Леннона была не для этого, а как раз наоборот. Он сказал, что если у Битлз и было какое-то послание, так это научиться плавать... “не ждите, что Джон Леннон или Йоко Оно, или Боб Дилан, или Иисус Христос придут и сделают это за вас. Вы должны сделать это сами”. Если вы действительно любили и верили в Джона Леннона, это именно то, что вы сделаете. Он сделал из своей жизни что-то хорошее, ценное и долговечное. Мы все должны попытаться сделать то же самое".
Может, это прозвучит наивно, как любой некролог, но мне запало в душу. Всю жизнь я убегал от реального мира, а Джон нет. И за свои 40 лет он вдохновил своей жизнью многих других людей. И это достойная миссия, особенно в нашем прогнившем насквозь после Вьетнама и Уотергейта мире. Понять, что ты лично можешь сделать так же. Выйдя из рехаба, я первым делом скупил все сольные записи Леннона, ты меня знаешь. И гонял их по кругу, впуская каждую песню внутрь, как бы присваивая её. Но об этом потом.
Также выяснилось, что Гловеры-таки разошлись. Развод вышел негромким: она теперь живёт в апартаментах в Сент-Луисе, а Нед на ферме в Сейт-Пи. Наверное, раньше меня бы это серьёзно размотало, всё-таки самые близкие мне люди, считай, семья. Но этого не произошло. Во-первых, они, каждый сам по себе, всегда рады, когда я к ним приезжаю. Элис всё ещё робкая и грациозная рок-н-ролльщица с клёвой сединой в волосах, ей очень идёт, она выглядит счастливой. Раза два в месяц позволяю себе выкурить с ней косяк-другой и послушать любимые пластинки и кассеты, чёрт бы их побрал. А Неду приезжаю помогать на ферме: кинотеатр он давно продал, мило возится с помидорами, как дон Корлеоне из "Крёстного отца". Конечно, силы у него уже не те: иронично, с ним я проживаю те моменты, которые не успел пережить со стариком Бертом Морроу. Вот так замыкается круг. Может показаться, что Бобби стал страшным отшельником: Сейнт-Пи-ферма Гловеров-Сент-Луис. Но это не совсем так.
В общем, после той статьи Спенсера я начал читать всю более-менее приличную журналистику - и классическую, и неформальную, того же Хантера Томпсона. И понял, что если и смогу светить тем же светом, что и ты, Кэтти, то только занимаясь тем делом, которое ты любишь больше всего, - сплетая воедино слова. Но не в политике и не в городских новостях, а так, как мог бы разить этих лицемеров лично Джон Леннон: a Working Class Hero is something to be. Надеюсь, покойный Карлтон меня бы понял. Песни я писать не умею, но можно поддерживать людей труда словом. Сейчас, в студёные времена Рейгана, важно не только не забывать Магическое Лето Любви, но и встать по мере сил на защиту любых угнетённых, быть таким Холденом Колфилдом для повзрослевших детей. В общем, впитав опыт нашей с тобой, Кэтти, библиотеки, учёбы в общественном колледже и храме знаний нью-джерсийского рехаба, я рискнул сунуть нос в пресс-службу сент-луисского отделения профсоюза транспортных рабочих. Думаю, не обошлось без какой-то древней магии, но у меня получилось. Прошло время - и теперь я специальный корреспондент журнала Teamster в штате Миссури. Смешно, конечно, учитывая всю жутковатую историю этого трейд-юниона, но тем не менее. Люди со мной делятся сокровенным - надеждами, увлечениями, опытом, и я стараюсь, чтобы их заметили. Этим я и занимался с 1981 по нынешний антиутопичный 1984 год.
По-прежнему надеюсь на встречу. Хотя, возможно, ты рискуешь меня не узнать. За это время внешне я стал другим, совсем другим. Но музыка по-прежнему помогает раскрыть души, для этого она и нужна.
С новостями последних лет и большой любовью
ужасно вдохновенный текстоплёт
Бобби Морроу.
Хайре, Кэтти!
Я тоже стараюсь в "хайре". Похоже, становлюсь каким-то буквобуддистом. Плетение букв в слова и слов в единую ткань, как ты любила говорить, занимает меня с одной стороны и освобождает мозг с другой. Но то - ремесло, а писать тебе после стольких лет - почти что тащить на гору огромный камень. Пусть так и будет, в формате залежалой газеты под прелой листвой, пара заголовков о том, что случилось с тех пор, как ты уехала учиться в Хэмпден.
Как помнишь, после пекарни и неожиданного расставания с тобой я поступил в общественный колледж в Сент-Луисе. Не знаю, можешь ли ты представить этот бесконечный автобус, который везёт тебя каждый день через Биг-Ривер и обратно. Единственное, что было по кайфу - это закаты. В остальном там все преподаватели были ниже тебя на целую голову. Семестру предпочёл бы один вечер с тобой и Апулеем или Нонном Панополитанским. Поэтому проучившись чуть больше года, я бросил это стрёмное занятие. Жил по-прежнему у Гловеров, и обузой быть не хотелось. Зарабатывал в основном разнорабочим то в Сейнт-Пи, то в Сент-Луисе, кучу всего перепробовал. Даже на завод Budweiser, где работает О'Хара, ходил, но тоже что-то не пошло. А он там пропадает целыми сменами - не сыщешь теперь. В итоге Элис убедила меня закончить кулинарные курсы и продолжить выпекать хлеб насущный, или как-то так.
И всё шло по кругу, параллельно этой совершенно не античной природе, пока меня не схватило за горло одиночество. В доме Гловеров окончательно поселилось отчуждение, и оно нападало на меня, я чувствовал его ежечасно. Конечно, были догадки, что Нед и Элис тяготятся друг другом, но тут это ощущение повисло в воздухе. Впервые за всё это время стало неприятно приходить домой. А после известия о смерти Леннона я сорвался. Всё это наложилось на космическую ледяную пустоту Вояджера-1.
Знаю, что ходили всякие слухи. Чёрт знает, кто сообщил, что я откинулся насовсем. Вообще наш выпуск горазд на всякое. Вратаски-то вон, наверняка сейчас покоряет вершины Кабула в Афганистане. Но даже на время Гловеры забыли о разногласиях, хотя я об этом и не просил. Ангельская пыль сделала своё дело, победила музыку внутри - и мне понадобилась серьёзная помощь. Элис удачно дозвонилась до Джонатана - и тот устроил меня в рехаб в Нью-Джерси. Там я провёл почти полгода: капельницы, все дела, иглы в руки... Но какая в этом учреждении библиотека! Вспомнились наши первые встречи и не только. И тут в марте 1981 года в руки мне попадается статья Нила Спенсера в New Musical Express от 20 декабря 1980 года. И там я нахожу такие строки:
"Давайте не позволим нашему горю превратиться в неуместное отчаяние. Жизнь Джона Леннона была не для этого, а как раз наоборот. Он сказал, что если у Битлз и было какое-то послание, так это научиться плавать... “не ждите, что Джон Леннон или Йоко Оно, или Боб Дилан, или Иисус Христос придут и сделают это за вас. Вы должны сделать это сами”. Если вы действительно любили и верили в Джона Леннона, это именно то, что вы сделаете. Он сделал из своей жизни что-то хорошее, ценное и долговечное. Мы все должны попытаться сделать то же самое".
Может, это прозвучит наивно, как любой некролог, но мне запало в душу. Всю жизнь я убегал от реального мира, а Джон нет. И за свои 40 лет он вдохновил своей жизнью многих других людей. И это достойная миссия, особенно в нашем прогнившем насквозь после Вьетнама и Уотергейта мире. Понять, что ты лично можешь сделать так же. Выйдя из рехаба, я первым делом скупил все сольные записи Леннона, ты меня знаешь. И гонял их по кругу, впуская каждую песню внутрь, как бы присваивая её. Но об этом потом.
Также выяснилось, что Гловеры-таки разошлись. Развод вышел негромким: она теперь живёт в апартаментах в Сент-Луисе, а Нед на ферме в Сейт-Пи. Наверное, раньше меня бы это серьёзно размотало, всё-таки самые близкие мне люди, считай, семья. Но этого не произошло. Во-первых, они, каждый сам по себе, всегда рады, когда я к ним приезжаю. Элис всё ещё робкая и грациозная рок-н-ролльщица с клёвой сединой в волосах, ей очень идёт, она выглядит счастливой. Раза два в месяц позволяю себе выкурить с ней косяк-другой и послушать любимые пластинки и кассеты, чёрт бы их побрал. А Неду приезжаю помогать на ферме: кинотеатр он давно продал, мило возится с помидорами, как дон Корлеоне из "Крёстного отца". Конечно, силы у него уже не те: иронично, с ним я проживаю те моменты, которые не успел пережить со стариком Бертом Морроу. Вот так замыкается круг. Может показаться, что Бобби стал страшным отшельником: Сейнт-Пи-ферма Гловеров-Сент-Луис. Но это не совсем так.
В общем, после той статьи Спенсера я начал читать всю более-менее приличную журналистику - и классическую, и неформальную, того же Хантера Томпсона. И понял, что если и смогу светить тем же светом, что и ты, Кэтти, то только занимаясь тем делом, которое ты любишь больше всего, - сплетая воедино слова. Но не в политике и не в городских новостях, а так, как мог бы разить этих лицемеров лично Джон Леннон: a Working Class Hero is something to be. Надеюсь, покойный Карлтон меня бы понял. Песни я писать не умею, но можно поддерживать людей труда словом. Сейчас, в студёные времена Рейгана, важно не только не забывать Магическое Лето Любви, но и встать по мере сил на защиту любых угнетённых, быть таким Холденом Колфилдом для повзрослевших детей. В общем, впитав опыт нашей с тобой, Кэтти, библиотеки, учёбы в общественном колледже и храме знаний нью-джерсийского рехаба, я рискнул сунуть нос в пресс-службу сент-луисского отделения профсоюза транспортных рабочих. Думаю, не обошлось без какой-то древней магии, но у меня получилось. Прошло время - и теперь я специальный корреспондент журнала Teamster в штате Миссури. Смешно, конечно, учитывая всю жутковатую историю этого трейд-юниона, но тем не менее. Люди со мной делятся сокровенным - надеждами, увлечениями, опытом, и я стараюсь, чтобы их заметили. Этим я и занимался с 1981 по нынешний антиутопичный 1984 год.
По-прежнему надеюсь на встречу. Хотя, возможно, ты рискуешь меня не узнать. За это время внешне я стал другим, совсем другим. Но музыка по-прежнему помогает раскрыть души, для этого она и нужна.
С новостями последних лет и большой любовью
ужасно вдохновенный текстоплёт
Бобби Морроу.