Хайре, Кэтти!
Вот и на ферме Неда Гловера закончились последние работы, и дети уже вовсю шастают от дома к дому, попрошайничая и хохоча от души в костюмах из свежих ужастиков и фантастических фильмов – совсем как тогда в нашей школе, в 1975-м. Милая преемственность поколений. А возможность всё это наблюдать говорит о том, что моя борьба с энтропией на этом кусочке Вселенной на время закончена.
Она продолжается в другом месте. Работа в Teamster учит каждый день кодировать свои послания миру. Перечитываю заметки по два-три раза, чтобы убедиться, что я не перестарался и не перешёл со своего обычного стиля на какие-нибудь шумерские иероглифы. Думаю, вышлю тебе пару последних номеров журнала – обязательно улыбнёшься. Там такая криптография времён Верхнего и Среднего Рейгана! А они его ещё и переизбирать собрались, судя по всему! Так что, похоже, грядут статьи времён и Нижнего тоже. Оптимизма всё это не внушает – вот оно, настоящее капиталистическое Сердце Тьмы.
60-е стали окончательно поводом для насмешек, а ветеран Вьетнама больше не человек со своими нуждами и травмами, он живой памятник настоящему американскому патриотизму. Я могу понять, что людям, пережившим трагедию, хочется поверить в лучшее и утешиться, - но это лишь ещё один наркотик. Среди наших транспортных рабочих хватает разочарованных. И их глаза, блюзы разговоров вдохновляют на новые партизанские тексты, в которых говоришь о них, об их нелёгком каждодневном труде – и этот фронтир проходит прямо через их сердца. Вот такая одновременно жизнь по Джеку Лондону, Команданте Че и героям древнегреческих поэм – тот шанс, который мы должны себе сами – и карма-йога, чувство вечности, цикличности жизни. Хэллоуин, опять же, отлично этому способствует. И то, и другое отзывается биением сердца. Not to yield – как в «Улиссе» у Теннисона.
Единственное, с чем сложно бывает справляться, - это одиночество, находящее как затмение. Лежишь ночью, и идёт изнутри не сон, а стон. И пытаешься себя убедить – не из за чего: всегда рядом со мной милый, по-стариковски ребячливый Нед, чуткая Элис, временами – непреклонный О’Хара. Постепенно эти приступы проходят – и я снова пишу на знакомый адрес. Рано или поздно, с нашей замечательной почтой, метеорит моего слова дойдёт до тебя, и вспышка от него будет такая яркая, что станет телеграммой радости. Такой горячей, аж прикоснуться в первые секунды будет страшно. Но эти наши ткани не горят, они сплавляются в длинный свиток, создают наш общий эпос здесь и сейчас.
Твой Leannan,
Бобби Морроу.