Конец... и вновь начало?
Нет, это текст не о коронавирусе.
Когда прошёл Второй Ватиканский собор, закрепивший демократизацию католичества, в частности, разрешивший богослужение не на латыни, а на местных языках, профессор Джон Толкин, английский католик, до конца своих дней исправно ходил на мессу, но упрямо пел псалмы и читал молитвы на латыни, потому как богослужебный язык нельзя коверкать мирским, а уж он-то, лингвист, как никто другой это понимал.
Когда я слышу новую английскую фонетику, меня берёт дрожь. А потом включаю мозги – и постепенно начинает попускать, хотя и не полностью. Я воспитан на BBC-Еnglish, на этой broadcast-норме, в которую органично, подобно русскому мату, влился кокни-акцент и ему подобные англо-ирландские диалекты. И это, разумеется, проблема моих стереотипов. Меня учили потрясающие англичанки, каждая была немного Маргарет Тэтчер, мне всегда везло на безукоризненную фонетику. Такие вещи доводят до оргазма, реальная музыка сфер. Но есть и другая музыка. Как писал Борис Рыжий, «Безобразное – это прекрасное, что не может вместиться в душе».
Сперва американский английский, а потом и интернет окончательно стёрли языковые нормы. Теперь нет вообще устоявшегося канона языка, даже th можно произнести пятью разными способами. И это не будет ошибкой. Про носовые и говорить не буду, они отживают свой век. Согласные умерли. Преподаватели могут себе позволить вольно обращаться со звуками. Скорость распространения информации сильно изменила лингвистическую структуру. А мы с моим единственным школьным другом в далёком 2007-м ещё хохотали над африканским английским.
Welcome to the real world, Neo! Нельзя всё время оглядываться на Заокраинный Запад, когда ты живёшь в Арде и устраиваешь её по своей воле. Нужно ориентироваться на местное звучание. Sound on, sound on. И слова Леннона, хулигана-Леннона о том, что «just – это словесный мусор, старайся не употреблять его», звучат теперь не маркером культуры, а банальным снобизмом.