Страна непуганых идиотов

Когда мы создали первый выпуск «Веселой карусели», на пленуме кинематографистов нас обругали. Председатель Госкино говорил, что мы используют детское кино как полигон для абстрактного искусства.

Люблю эту историю про Василия Ливанова. Он отличался тем, что унаследовал от своего звёздного отца помимо таланта невероятную способность… бухать при любом удобном случае. И когда всерьёз встал вопрос об уходе из театра, молодой актёр смекнул, что есть место, где всем его талантам будет реализация – на «Союзмультфильме». Потому что при вложенных в цех ресурсах это была очень свободная контора и контроль там был, прямо скажем, минимальный. Так Василий Ливанов стал одним из главных креативщиков советской анимации в 60-70-е годы.

Когда Советский Союз рухнул, внезапно оказалось, что снимать мультфильмы – занятие очень дорогое. И это только про технологии производства. А фильм сам себя не продаст и не прокатит. Американское кино было ограничено законами рынка, вопросами окупаемости того или иного продукта. И многие голливудские кинематографисты, оглядываясь назад, признаются, что завидовали «свободным художниками – комми», способными творить в этой замкнутой структуре, тогда как их идеи или не брали в разработку из-за непопулярности, или они рисковали сделать самих режиссёров аутсайдерами.

Советская цензура работала иначе, ограничивая в средствах, в выражениях, но при этом полноценно не запрещая многие виды деятельности. Перед советской богемой стояла важная задача – обойти всеми возможными способами Худсовет и прочие идеологические преграды и остаться собой, с тем высказыванием, которое несёшь миру.

Тех же информаторов КГБ, насколько мне теперь известно, знали многие поимённо. Одних попросту не приглашали на встречи, где может произойти что-то «этакое», а другие и сами охотно шутили, рассказывали свежие анекдоты и не сдавали товарищей. Не без исключений, конечно. Но уровень псевдосекретности, конечно, невероятный.

И да, внимание. Я не беру сейчас в расчет времена становления СССР. Ни модернистские 20-е, ни страшные сталинские годы с идеологическими чистками и травлями.

Но те артефакты, которые достались нам от советской эпохи, во многом от осени этого периода, – анекдоты, песни, анимацию, фильмы и спектакли рождались со стремлением выжить.
Только с литературой вышел настоящий кризис, почти вся она оказалась в андерграунде и лишь малая её часть, наподобие Виктора Голявкина, да и то в урезанном виде, осталась на плаву. Да и неофициальной живописи и прочему прекрасному обэриутскому аванграунду пришлось ждать своего часа и своего зрителя.

Возможно, потому что советская даже не идеологическая, а бюрократическая машина была литературоцентрична. Даже кино не было настолько жёстко придавлено, что удивительно при любви того же Сталина к «правильным фильмам важнейшего из искусств».

А боязнь живописи – так и вовсе… в этом есть что-то табуированное, сакральное. Запрет на изображение «чего-то не того» при сформированном почти иконописном каноне соцреализма.