– Евгений! Старик! Что привело тебя к Демуту в столь ранний час?
– Сейчас мне нужно к чёрту убираться из Петербурга, желательно и вовсе подальше от столичного шума.
– Что ты натворил, пока мы не виделись? Сделал несчастную княгиню вдовой?
– Ты единственный знаешь мою историю. Так вот, она разрешилась. Отнюдь не тем образом, на который ты намекаешь.
– И что же, Командор преследует Дон Жуана?
– Мы разошлись полюбовно. Ты бы на его месте, наверное, и на дуэль вызывать меня не стал — сразу бы из окна вышвырнул.
– Несчастный застал вас наедине? Вот так Евгений!..
– О нет, никакой он не несчастный. Счастливейший из людей! Ты был прав, говоря мне о Лариной как о честнейшей девушке, ещё в нашу прошлую встречу.
– Да-да, я сохранил её письмо. Слог, конечно, романтический, но характер чувствуется. В обществе она безупречна, притом не пуста. Стало быть, буря встретила скалу?
– Я вконец обезумел, ворвался к ней в комнату, изливался в признаниях...
– А потом ты напал на неё, как абрек, а она дала отпор?
– Она мне отказала. И была искренна и права во всех отношениях. Она плакала, Александр! Плакала и при этом не уронила себя. Я пришёл к тебе рассказать об этом и попрощаться. Теперь ты знаешь, как закончилась моя история. То, что начиналось пасторальной безделушкой, разрослось в подобие модного романа. Хотя, тебе видней, Пушкин. Дарю сюжет. Меня уже заждалась сонная Москва. Вот уж место, где можно позабыть о доброй сотне следящих за каждым твоим движением глаз. Глупое получилось возвращение на родину. Выгляжу как этот твой герой пьесы, о котором ты мне рассказывал: только приехал в столицу – и вот уже убираюсь вон. A Dieu!
– Эх, ты опять всё перепутал. Тот герой общества Москвы-то как раз и бежал. Но поступай как знаешь, Евгений. Прощай.